#горганская_одиссея

Часть II Как можно стать путешественником

Для того чтобы стать рыцарем, Дон Кихоту понадобились ржавые доспехи, кляча и дама сердца. Да, и главное – великая цель, одна из тех, которые можно придумать даже сидя на горшке, но осуществить совершенно никак нельзя. В походе всё это тоже не помешает, особенно кляча, но стать путешественником всё же немного сложнее, чем рыцарем: ко всему нужно добавить ещё одно — доверие тому, что с тобой происходит сейчас.

— Ахахахах…. Ой не можу! — Владислав стоял на полусогнутых у багажного отделения своего буса, смотрел на мой рюкзак, потом на мой рост, потом опять на рюкзак, и покатывался со смеху — Слухай, я тобі не заздрю! — Он только что привёз нас из Ивано-Франковска в Осмолоду, собрался было рассчитать и отпустить, но тут внезапно обнаружил повод для веселья. «А я вот вам заздрю», — думалось оно само, и всё потому, что впереди пять дней неизвестно чего, а наш водитель сейчас вернётся в тёплый бус, где болтается на присоске плюшевая мышь, и поскачет по прикарпатским дорогам к жене наворачивать борщ, может быть, даже кофе дадут.

Так начался наш предполагаемый «самый сложный день». Люди в походе очень любят спрашивать у Сергея Васёва, какой день самый сложный, и когда слышат, что сегодняшний, то очень радуются, будто бы им ответил не Сергей, а сам апостол Иоанн Богослов, который всё знает наперёд про самые сложные дни. Я же скажу, что самое сложное в походе – это первые шаги, потому что они связаны с неизвестностью. Если ты не знаешь, что впереди, тебе сложно. Поэтому нет, Владислав, самое тяжёлое — не рюкзак.

Село Осмолоду и дикие места разделяет висячий мост. Прошатавшись по нему, сразу понимаешь, что поднимаешься на Игровец — на 1804 метра с одой мыслью «бросай курить», даже если не куришь. Так сразу, только что вырвавшись из мира нормальных, это делать очень сложно. И мокро. Большую часть пути облака один за другим съедали моих отсыревших попутчиков, и только на привалах нам удавалось собраться. Когда домашние люди долго идут по мху и туману, а потом сваливаются на рюкзаки, то сразу начинают доставать мобильники и пытаться звонить родным, чтоб те пока не заказывали панихиду. В этот раз дозвониться было нереально, отчего почти сразу в нашей маленькой экосистеме начала твориться цивилизация.

— Надо поставить в Карпатах вышки, можно тогда IT развивать … — программист Сергей Савченко фонтанировал на рюкзаке.
— Так нужно электричество проводить! — предупредил чей-то голос из тумана.
— Интересно, а на полюсе есть айтишники? — спрашивал уже другой голос.
— Есть, — отозвался Сергей с удовлетворённым лицом, и выговорил по слогам идеальное — Арк-тишники и ан-тарк-тишнии!

С этого момента я начала чувствовать, что жизнь налаживается. Наверно, потому что в ней, кроме тяжести каждого последующего шага, стали понемногу выплывать из горганской мглы люди. Образы, привычки, шутки. На этом привале мы как будто перестали быть сампосебешными — что-то общее щёлкнуло в нас, так и осталось.

Туман в горах — это хорошо, не жарко по крайней мере, но раз уж лучшее — враг хорошего, то лучше без тумана. Когда Сергей Васёв заманивал путешественников в поход, написал в анонсе ничтоже сумняшеся, что мы обязательно «налюбуемся открывшимися горными пейзажами в лучах заката». В тумане увы не видно ни лучей, ни тем более пейзажей, поэтому оставалось одно — идти и надеяться, что рано или поздно крохотные пылинки влаги всё-таки останутся позади. С этой мыслью мы дошли до тех мест, которые собственно и называются горганами — до полностью усыпанных острыми камнями горных склонов, не похожих ни на что вообще. Теперь, когда я увижу много-много больших треугольных камней и кроме них ничего, буду говорить – о,как горганы. А наоборот не выходит, прошу пардону.

Мы бросили доспехи у вершины. Великую цель — увидеть Карпаты в лучах заката — пришлось оставить гораздо раньше. Клячи, хоть и не предусмотрены, но, мы на них сами походили к концу дня. И как-то не очень походили на путешественников, потому что спешили бегом на вершину, с которой видно ровным счётом всё то же, что и внизу — стена из сплошного молочного облака.

— Ну вот. Это вершина. Мда. — Васёв в кроваво красной футболке уже стоял на фоне этого небытия и говорил, что мог. Минуты через две все собрались подле Васёва и стояли как накрытые глубокой фарфоровой крышкой, пытаясь разглядеть хоть толику мира сквозь неё. «Ну что, пойдём?» — должен был бы наконец сказать Васёв, а сказал:

— Гаааааа!!! Лена, смотри, что делается!!!

Все разом впились глазами туда, где завис Сергей, а Таня ровно констатировала: «Мы над облаками!». Туман стал двигаться, и рассеялся достаточно, чтобы нам было понятно наше положение. Облака клубились внизу, а где-то очень далеко серой пастелью писались над ними другие карпатские вершины. Когда из ничего вам в один момент даётся всё — это тоже теперь моё эксклюзивное чувство, неописуемое так же как каменные склоны.

И стало здесь ясно одно — чем темнее ночь, тем ярче звёзды. Это, может быть, и есть закон таких диких походов. Та самая секретная составляющая, которая делает из нас путешественников — необходимость доверять тому, что тебе посылается, поскольку за всякой трудностью, скорее всего, будет награда. Звучит как дешёвая оккультятинка, понимаю, или как банальность из детского сада, но скажу, что горы хорошо учат усваивать то, что в детском саду тебе дураку так усвоить и не удалось.

Врюкзак #Карпаты #Гор#ганы

Часть III О чём ты думаешь

Цифра Сывули — 1848. Это пик Горган и высота нашей прогулки на сегодня. Как только мы выбрались из уютной берлоги на полонине Погар, стало ясно, что большие Горганы только теперь начинают понемногу предупреждать нас о себе. Первые, пока игрушечные заросли стланика, сцепленного корнями, бульон из песка и камней, который особенно хорошо течёт вниз по склону, если поскользнёшься. Туман уплыл ещё вчера вечером, поэтому сегодня можно было запросто проехаться вниз на пятой точке, засмотревшись на пейзажи. А потом мы зашли на Сывулю.

Если вы разбудите меня ночью, подкатите к двери дома воронок, увезёте в неизвестном направлении и станете светить в лицо настольной лампой с криками: «А ну-ка отвечай, как зашла на Сывулю?», то я вам всё равно ничего не скажу. Потому что я знать не знаю, как туда зашла. Камни под ногами постепенно превращались в булыжники, а булыжники — в валуны. Тропа, в основном прочная, вдруг оживала — камни, как качели, переваливались с боку на бок, когда встречались с моими ботинками. Сложность в том, что разница между «живыми» и не совсем становится очевидной не раньше этого момента. Иными словами, кроме своих ног, я мало что видела в этот день, потому что один неверный шаг и всё — гуляй с дырявой головой.

Дважды я попробовала устроить бунт реальности. Сначала рискнула подумать о чём-то другом, кроме следующего шага, и чуть не рухнула на серо-зелёный паттерн физиономией вниз. Второй раз другое — сделать шаг, в котором не чувствовала уверенности, и опустилась ступнёй на острый угол, покрытый редким ворсом красного мха. Не знаю, какой ангел подвесил меня к воздуху, но «странно чудо» я устояла, помахав руками как приведение. «Почему так, и разве совсем-совсем нельзя хоть секунду думать о чём-нибудь другом, когда полируешь подошвами камни?» — сокрушалась ещё. Но тут Бродский прервал глупости в моей голове: «Склока следствия с причиной прекращается с кончиной», и было решено на всякий случай не думать.

На вершине Сывули камни были такие огромные, что по ним сподручней было ползать на четвереньках, чем делать вид, что ты совершенно трезв. Тут память моя начинает проясняться: вот Сергей Васёв стоит на валуне, как Ленин на броневике, и показывает Максу какие-то вершины, перечисляя названия, которые запомнить может только настоящий альпинист или тот, у кого в голове пусто как у младенца. И флаг, слегка ободранный, между камнями, и куча шумных детей, которые называли себя «пластуны». «Это скауты по-украински», — говорят. Ну, пластуны, стало быть, пластуны. На этой вершине мы все немного пластуны, насчёт скаутов не уверена.

Как гласит древняя мудрость Тани Савченко: «За каждой последней вершиной есть ещё одна вершина». Со спусками та же фигня. За Большой Сывулей, нас ждала Малая. Скучная довольно вершина, прямо скажем, но неизбежная, пришлось её тоже мужественно покорить.

У подножья Малой есть обрыв с дантовским названием «Ад». В аду отдыхали домашние козы, на дороге появилась первая грязь вместо камней. Всё это обозначало, что дичь временно остаётся за

спиной. Как тот, у кого с утра ныло в боку, а к вечеру вдруг отпустило, сразу же понимает, что здоровым быть — необычайное счастье, так я поняла, что счастье — перестать думать о каждом новом шаге. Впрочем, ещё в полонине Рущина, цивилизация нас настигла и почти захватила: здесь с достатком собралось таких же как мы: группы туристов, небольшие компании, пары с рюкзаками. Исток реки Быстрица — всё из-за него. Здесь самая чистая вода в округе и ледяная по всем правилам источников. И почему-то среди этой жизни нам встретился Миша, который очень боялся карпатских медведей.

Соткавшись предварительно из воздуха, Миша сказал, что он в Горганах один и «Нельзя ли пойти с вами?» — тоже сказал. И пошёл с нами. Да, всё просто, как в Библии, и так же странно.

#врюкзак